Боль, тлен и семейные ценности

[Эния_Луи]

Ролевой год начался для меня с междусобойчиков по Магистру.
С уползания Сунь Ланя и Синченя от каноничного исхода. (грешным делом шипнул даоджанов, пусть и довольно невинно).
И с очень стеклянной игры про поминки, куда меня позвали играть Гуаньяо с комментарием "Давайте подумаем, готов ли Яо получить от нас что-то кроме "по лицу"
я даже совершил стратегическую ошибку и посмотрел пару серий про него из дорамы. Теперь мучительно выбираю между "50 серий, пластиковые цветы, цензура" и "эти ямочки на щеках..."
Собственно так сыграли, что я даже отчет накатал.

Благодарности

Благодарности
Сперва хочу сказать всем с кем не взаимодействовал, что со стороны вы были классные и спасибо за приглашение.
Циньсу, я не весь день не мог отойти от стеклянности этой истории. Очень жаль, что фандом ее как-то не оценил. Ибо: Любить друг друга, быть в законном браке, и практически не дотрагиваться потому что "инцест" - фу ужас.
Спасибо за эту связку, Сори, что я реально как-то так проникся, что много рыдал. У меня была супруга, ради которой стоит попытаться нагнуть местный ад. и мне очень понравились все эти после игровые "Если бы я хотела выйти замуж за хорошего человека, то был Сичень, но я хотела за тебя".

Не Минцзуе - спасибо, дагэ... ты был жесткий и суровый. И своей внезапной спонтанной веревкой додал мне кучу интересного на игре. Вообще люблю этого персонажа, и прям сложно. Хотя считаю, что виноваты оба, и надо было учится говорить словами через рот.
Лань Сичень - спасибо, эргэ. ты посыпал меня отдельным стеклом, но потом ласково смел его мятелочкой, когда все-таки вступился.
Лань Чжань - за приглашение и внезапную мандаринку. я правда не ожидал, что тот кто отрезал мне руку, потом будет раздавать мне мандаринки.
Цансэ Санжень - боже, я снова играю плохого мальчика, а ты ту прекрасную женщину, что внезапно со стороны вступается за него. (Локи вспомнил Пеппер)
Цзинь Лин - ты отсыпал мне славного стекла, когда я только вошел в игру и почти первое что услышал, как ты называешь меня то ли омерзительным, то ли "отродьем" Потому что я считаю, что А-Лина Яо любил. Как умел конечно, но любил.
Цзинь Цзысюань - надо было конечно более славно с тобой посраться, но мы говорили настолько на разных языках, что я не уверен, что получилось бы. Прекрасен как всегда.


отчет в комментариях. привычно извиняюсь перед соигроками, если что попутал.

пара гифок

@темы: отчеты, игровое

Comments

[Эния_Луи]

Отчет

Офф предотчет:
Однажды выжившие собрались помянуть покойных. И помянули, должен вам сказать, знатно. Конкурсы были интересные.

А там, у стеклянной стены
Обнявшись, стоим мы с тобой
© Пикник «Лихие пришли времена»

Бросил последние оскорбительные слова в мертвое лицо побратима. Проиграл, так проиграл…
Хруста собственных костей Гуаньяо уже не услышал.

Темнота…

- Ты не мой сын! – голос законного старшего брата разнесся так громко... Яо моргнул, поднял руку к горлу, чувствуя привкус крови на губах. Прямо перед ним спиной к нему стояли два нефрита клана Лань. За ними еще люди. И Яо точно знает, что мертв, и что некоторые из тех, кого он видит, тоже мертвы. Например, тот самый законный брат, на груди которого расползается кровавое пятно. Или его жена, что попыталась встать между ним и А-Лином.
Яо сложил руки на груди, сощурившись. Он не слишком понимает, что произошло, но разве сейчас это так важно.
В конце концов, он уже проиграл. Может быть, двинуться вперед, встать между братом и племянником, донести до «павлина», что нет, это его сын, что бы тот не говорил. Но именно в этот момент племянник кидает что-то о тех, кто его воспитывал. О двух дядях, один из которых Цзян Чен, а второй «чудовище».
Яо усмехнулся, и именно в этот момент на него обернулся Лань Ванцзы. Вздрогнул, заслонил собой стоящего рядом старейшину Илин с лицом Мо. «Я умер, а вы все равно меня боитесь? Как мило…»
За ним оборачивается... Лань Сичень.
Яо сложилт руки, поклонился, улыбнулся.
- Приветствую, средний брат.
Сичень казался растерянным, если на этом безупречном лице вообще можно точно читать чувства. Но он тоже наклоняет голову в приветствии.
- Я слышу, за мой спиной, говорят обо мне так много интересного... – удержаться сложно. Кроме того, он уже умер. Быть вежливым? Зачем?
- Да, - вздыхает Сичень, и говорит что-то еще. Что-то горькое, но Яо, уже увидел ее... Он никак не ожидал, увидеть здесь ее. Это словно удар в спину, это выбивает почву из-под ног. Он не чувствует себя виноватым перед побратимом. «Нет, мне жаль, что я причинил тебе боль, Лань Сичень... Но ты тоже... не идеален». Но А-Су... Он никогда не был ее достоин. Яо движется вперед, но между ними возникает законный брат, смотрит на Яо.
Обмен поклонами.
- Я вижу, что служба при дворе и для тебя окончилась плачевно, - Цзысюань раскрыл веер.
- Служба? – тонко улыбнулся Яо, видя, как А-Су лишь бросив на него взгляд, меняется в лице и уходит. Что ж... он заслужил.
- А-Яо был главой клана Цзинь, - произнес Сичень. Недоверие отразилось на лице Цзысюаня.
- Не может этого быть. Было столько достойных наследников.
- Разве? – теперь уже неприкрытая желчь прозвучала в голосе ГуаньЯо, - И кто же, брат мой, был между тобой и мной?
- Мой кузен, к примеру, - нахмурился Цзысюань, явно больше никого не припоминая.
- Он погиб сразу после тебя, - пожимает плечами Яо, - Да, а еще я был верховным заклинателем.
И уже не слушая о том, что ох общий отец мог бы найти наследника и породовитее, двинулся следом за А-Су.
Только ей (и может А-Лину, если тот захочет услышать) он хотел сказать, как он виноват, как он сожалеет, как он никогда не был ее достоин.
А-Су смотрела так, словно один его вид причиняет ей боль. Но она присела, готовая дать ему пару минут, пару слов.
Яо опустился на колени, складывая руки под руками так, чтобы не было видно, как они напряжены, выдавая его.
- Я не прошу твоего прощения. Я хотел сказать тебе... но так и не нашел времени.
- За десять лет? Больше чем за десять лет. Неужели настолько не доверял? – от ее горькой улыбки, Яо сжимает пальцы.
- Доверял, - с горячностью возражает он, - Никому не доверял как тебе.
- О своем бессилии ты лгал.
- Лгал. Я любил тебя. И не мог долго оставаться с тобой наедине. Я боялся, что не сдержусь.
- Наш сын... кто все же его убил?
- Я.
Молчание повисло между ними дамокловым мечом.
- Ты мог бы сказать мне правду. Отослать его. Он был бы жив.
Он пытается объяснить, как может. Как он был счастлив, когда ее отец, наконец, сломался (вряд ли без давления со стороны Сиченя и Минцзуе), как он был влюблен, как ждал этой свадьбы. И как его мир разрушился, когда ее мать сообщила ему, что они брат и сестра.
Уже после того, как они любили друга отнюдь не братски. Ему было бы не привыкать к очередным слухам за своей спиной, отмени он свадьбу. Но опозорить ее. Бросить ее обесчещенную, с их ребенком...
- Я был... в ужасе. И совершил ошибку. Я не имел права выбирать за тебя. Я должен был рассказать тебе сразу. А потом... я не хотел портить первые месяцы... и рождение ребенка... И... я так и не нашел времени.
Он наклонил голову до пола, не зная как выразить свое сожаление иначе.
- А-Яо... – он замер, услышав свое домашнее имя, то как Циньсу его произнесла его, наклоняясь ближе, - Я не знаю, как поступила бы узнав обо всем раньше. Но...
Договорить она не успела. Вскрикнула, почти отталкивая его.
И перед лицом Гуаньяо упало лезвие Бася. Такое же страшное, как при его жизни.
Минцзуе в темных одеждах возвышался над ним с лицом спокойным и неотвратимым, как сама смерть.

[Эния_Луи]

А я вернусь к тебе сказать -
Ты предо мной изрядно грешен,
Так искупи хотя бы малую часть!
(с) Канцлер Ги «Тень на стене»

В первый момент, Яо отшатнулся, отползая от сабли, от убитого им брата. А покойный глава клана Не в непривычных темных одеждах, со странными не человеческими глазами шагнул дальше, произнося что-то о том, что имеет право забрать эту душу для суда. «Ты меня уже убил! Тебе все мало!»
И Циньсу встала между ними в тот самый момент, когда кто-то на кого Гуаньяо наткнулся отползая толкнул его в спину на встречу сабле.
«Хватит. Не может же он убить меня второй раз!» Он поднялся, шагнул к Минцзуе, который уже отодвигал, пусть и вежливо, и даже с каким-то мягким «Сестра, не вмешивайся» женщину со своего пути.
- Пошел ты, - бросить ему это в лицо даже просто, попытаться пройти мимо. «Я больше тебя не боюсь», - Ты уже убил меня. Хватит на этом.
Но лезвие снова замерло у его горла, чертовски острое, даже для мертвого. И Яо не знал, что будет, если он напорется на него. «Вероятно, это будет больно.» Не уже перехватывает его руки, и грубо требуя, что он закрыл свой грязный рот, стягивает запястья веревкой.
- Так и будешь стоять и смотреть, Лань Сичень? – Яо не мог не спросить у второго побратима, что стоит за плечом Не, - Как и тогда, при нашей жизни? Ничего не сделаешь?
- Я не вмешиваюсь в дела мертвых, - голос Сиченя звучит мягко и горько, - И мы все друг другу сказали, когда ты был жив.
Но Циньсу снова стоит между ними. И их из разговора Яо понимает: Минцзуе уже не совсем Минцзуе. Теперь он слуга Ян-ло Вана. Судьи мертвых. И А-Су читает бумагу, что дает дагэ все права на преступного младшего брата.
- Ты всегда не вмешиваешься, - продолжил он, глядя в упор на Ланя, - Я столько раз говорил тебе, что он не слушает меня. Что я виноват уж в том, что не правильно дышу. Что существую. Но ты предпочитал говорить мне, что все образуется. Видимо, ты предпочел бы убить А-Цзуе над моим телом.
- Я предпочел бы видеть вас обоих живыми.
Яо рассмеялся:
- Конечно, но такого варианта не было. И не из-за меня.
- Закрой рот, - Не снова притягивает его за веревку к себе, - ты гнусная тварь и предатель. Не смей говорить своим лживым языком и одного слова.
- Прошу тебя, Минцзуе-сюн, - тонкие пальцы Циньсу на могучем плече выглядят такими хрупкими, - оставь его нам до рассвета. Он никуда отсюда не уйдет.
Рядом с ней все-таки встал Сичень, прося о том же. Они говорили, а Яо уловил на себе чужой взгляд.
Красивая молодая женщина. Тоже из тех... кого позвали живые. Совершенно не знакомая, разве что на кого-то похожая.
- Прошу простить меня, госпожа, не могу поклониться вам, как положено, - он продемонстрировал ей связанные запястья, наклонив голову, - и не знаю вашего имени.
- Цансе Санжень, - представилась она. И Яо вспомнил кто это. Мать старейшины Илин. Она поклонилась его побратимам, прося выслушать недостойную. Кажется, она собиралась вступиться за него. «Видимо, вы еще ничего обо мне не знаете, достойная госпожа..» Сын и младший Лань мягко вмешались, что-то говоря ей. А братья и Циньсу двинулись прочь, и когда Яо вопросительно поднял на них взгляд, Минцзуе дернул за веревку, заставляя его почти побежать следом.
- Я готов выслушать вас, - дагэ сел, - Но этот пусть не открывает свой гнусный рот.
Яо лишь хмыкнул, усаживаясь дальше от них. Он уже увидел на лице Циньсу выражение «Что еще я не знаю о твоих поступках…». И ему хотелось рассмеяться. Почти истерически. А старший брат тем временем поведал, что после упокоения служит Ян-ло Вану, как один из великих воинов. Что не помнил о своей прошлой жизни, пока не получил приказ и не увидел имя Яо в нем.
- Я помню лишь свою ненависть к нему. И немного о ее причинах. Но сейчас, глядя на вас я начал вспоминать и тебя, мой брат, и тебя, сестра…
- И о причинах, что побудили меня совершить то, что я совершил?
- Я сказал: Закрой! Свой! Лживый! Рот! Ты был моим побратимом. И ты меня предал.
- А ты собирался меня убить. Это видимо достойное поведение побратима?
- Заткнись! Я бы не причинил тебе вреда. Я не поднимал тебя меч! – Не вдруг замер, касается пальцами переносицы, и почти одновременно с Сиченем, только Лань утвердительно, а Минцзуе недоверчиво произнес:
- Поднимал.
- Вспомнил? – рассмеялся Яо, - ты вечно был мной не доволен. Поднимал на меня руку. Скинул с лестницы. Приказал мне заставить отца казнить преступника и угрожал смертью. А ты, Лань Сичень, ничего с этим не сделал. Но конечно, было бы лучше, если старший брат убил меня. Тогда все было бы по справедливости.
А-Цзуе дергает к нему, но Яо уже разворачивается спиной, сам и без окриков «заткнись», не желая продолжать этот разговор. Правда, успев заметить, как Циньсу снова его удержала.
Они говорили о чем-то не громко. Яо смотрел на свои связанные руки. «Я уважал тебя. Ты был первым, кто увидел во мне не сына шлюхи. И первым же из тех, кто был мне дорог, и намерено причинил мне боль.»
- Я помню, - глухо произнес за его спиной Не, - Я хотел помочь. Отвлечь. Было какое-то горе. Какое-то страшное горе...
Яо обернулся, хмурясь.
- Когда я приказывал...
- У меня умер сын, - вспоминает он, - ты отдал мне тот приказ. После.
Они встретились взглядом с Циньсу. А Минцзуе продолжал. Что-то о том, что хотел отвлечь от горя, хотел помочь. И это был его способ... «Убить двух зайцев одновременно? У тебя, дагэ, это всегда выходило плохо».
Циньсу поднялась, отворачиваясь от них обоих.
- Помочь хотел... нашел время... – ее тихий шепот доносится до Яо словно сквозь толщу воды. Он поднял руки, закрывая лицо, не громко, истерически смеясь в рукава. Не Минцзуе не собирался его убивать. Да, сходил с ума от искажения Ци. Не мог держать себя в руках. И пытался помочь. Как всегда неуклюже. Убедительно заверив Яо, что убьет. Ведь для Не смерть – так ерунда. Он был готов сам себя убить, если считал, что жизнь получена им без чести.
Яо понял, что плачет. Что совершенно не знает о чем они говорили, пока он прогонял в памяти раз за разом все, что произошло. Минцзуе уже стоял, ходил туда сюда, кричал что-то о том, что «все конечно смертны, но убийцу это не оправдывает.»
Яо опустил руки, снова увидев кончик лезвия сабли перед своим лицом.
- Я тебя уважал, - тихо говорит он, - Я на тебя ровнялся. Ты был первым, кто увидел во мне – меня, а не сына моей матери. И ты же поднимал на меня руку, назвал сыном шлюзи, угрожал убить.
- Это было искажение Ци, - тихо говорит Сичень.
- Да мне плевать, что это было. То есть я знаю. Но сказанное в ярости, наверняка мелькало в уме и в минуты покоя.
- Я никогда не поднимал на тебя руку без причины! – отвернулся Не.
- О да, - рассмеялся Яо, - ты всегда виртуозно их находил. Даже когда я тебе жизнь спас – нашел к чему придраться.
- Ты должен был спасти мне жизнь в честном бою!
- С Вень Жоханем? Брось, это не смешно. Мы погибли бы оба. А после нас все остальные.
Сичень кивнул, поднимаясь, сказал что-то успокаивающее. И они с Минцзуе вышли, оставляя их с Циньсу вдвоем.
Она села, вздыхая, жестом предложила Яо подвинутся ближе. Пальцы их рук встретились.
- Я так много не знаю о тебе... – тихо произнесла Циньсу.
- Только то, чем я не гордился, - и он рассказывает, как все выглядело для него. Как что бы он делал, но прежнее отношение А-Цзуе было не вернуть. Как все изменилось. И как просто после чудовищного решения об убийстве родного сына было принять другое не менее чудовищное.
Пока он говорит, до них время от времени доносят чужие разговоры. Что-то вроде «А что еще сделал этот Яо?» или рык Минцзуе «это тоже он?!»
Пальцы Циньсу размазали слезу по его щеке.
- Я всегда знала, что выхожу замуж не за добродетельного мужчину, - она улыбнулась и привлекла его к себе нежным движением руки, уткнув лицом в плечо.

[Эния_Луи]

И распахнуты окна-двери, да,
Да звезда летит высоко.
Всё потеряно, всё потеряно,
Оттого на душе легко.
(с) Пикник «Счастливчик»

Циньсу говорила с подругами, Яо проводив ее взглядом, задумчиво выбрал связанными руками один из фруктов на тарелке с жертвоприношениями. Мрачный взгляд Не отнюдь не портил ему аппетит. Кроме того, его ведь тоже кто-то поминал. «Сичень. Вряд ли А-Лин, хотя хотелось бы верить…»
Он присел рядом с Цансе, которая вроде бы была одной из тех не многих, кого не слишком волновало кто он. Теперь уже Сичень ругался о чем-то с Минцзуе. «Что совсем не сложно». А-Лин, который только что выслушивал длинную лекцию своего отца о том, как достойно быть главой клана («Какой же ты все-таки зануда, братец») стоял, сверля взглядом пустоту, и время от времени посматривая на «омерзительного» дядю. «Или как ты там меня назвал?».
- Если ты хочешь о чем-то меня спросить, А-Лин, спрашивай… - тихо предложил Яо.
Тот пожевал губами, глубоко вздохнул, хмуря лоб. «Тяжело правда? Встретить родного отца, когда это мой законный братец, а ты привык видеть в нем идеал из рассказов нянек? Да я и твою жизнь не упростил.»
- Я хотел спросить, когда вы взяли меня в заложники. Вы, правда, убили бы меня?
- Нет, - честно ответил Яо, - Я никогда не причинил бы тебе вреда. Ты был единственным, кого я мог бы назвать сыном. Я заботился о тебе. А тогда... – он сплел пальцы, - Тогда… ты стоял ближе других, и они бы не стали рисковать тобой. Я бы ушел и отпустил тебя. Я никогда не навредил бы тебе. Из всех моих заложников, я мог бы навредить только Старейшине Илин.
Он кивает, по-прежнему хмурясь.
Минцзуе говорит Сиченю что-то громкое и оскорбительное о долго и мести. Яо прислушивается, и понимает, что даге требует от эрге отомстить за смерть Циньсу. Отомстить за смерть Циньсу – Хуайсану.
Яо потер глаза, думая, что искажение ци это все-таки слишком тяжелое бремя. Эта идея настолько бредовая, что будь здесь младший Не, и подними старший на него руку – Яо встал бы между ними. По старой привычке. Потому что эта идея и, правда, безумная. Потому что Хуайсан так любил своего брата, что рискнул пойти против Яо и выиграл. «И… я так восхищен, что не могу ненавидеть. В конце концов, достойный ученик. Ты ведь так хотел, А-Цзуе, чтобы твой брат был похож на Мен Яо – тоже хрупкого и женственного, но отличного помощника, заклинателя, исполнительного, верного и храброго. И он стал на меня похож. На настоящего меня.»
Циньсу расспрашивала мрачного Не, что же не так, но тот не говорил ей о своей причине размолвки с Сиченем. И тогда Яо подал голос со своего места.
- Ты с ума сошел, - возмущенно смотрела она на старшего брата. А рядом поднялась Цансе, поклонилась:
- Даже если недостойной не будет дозволено сказать, я скажу. Моя наставница научила меня одной мудрости. Если ты знаешь какой путь будет праведным для тебя – это прекрасно. Но не стоит думать, что ты имеешь права решать, каким путем идти другим.
Не лишь поклонился и вышел. Все еще прямой и гневный. А Яо поднялся, подходя к печальному Сиченю.
- Старший брат расстроил тебя.
- В нем так много гнева.
- Всегда было. Мне жаль, что я стал причиной твоей боли, Лань Сичень. Я уже говорил, и повторюсь. Я никогда не желал тебе вреда.
- Я знаю. И хоть все вокруг уже забыли, что кроме дурных дел, ты сделал и много хорошего, А-Яо, я никогда этого не забуду.
Напротив присел на колени его младший брат. Лань Ванцзы разломил фрукт на несколько частей, и протянул их по очереди Цансе, Вей Ину, Сиченю и к удивлению Яо – ему тоже.
Между Ланем и Усянем присел Минцзуе, сообразил, что вероятно этого не следовало делать и попытался поменяться с Вей Ином местами, но остановился, сообразив, что тогда сядет рядом с Яо.
Покойный Верховный заклинатель хмыкнул, поднимаясь и пересаживаясь на другой конец стола, чтобы разрешить сомнения старшего брата.
Несколько минут задумчивого молчания, которое Не нарушил очередным комментарием на тему омерзительности ему младшего побратима. Яо замер, пожевал губами, усмехнулся, подхватил со стола маленькую конфету и в приступе почти детского идиотизма кинул ей в Минцзуе. Тот дернул головой, кажется, не сразу даже понял, что так быстро пролетело мимо и почему. Но потом подскочил за веревку притягивая к себе Яо.
- Молодые люди, прошу вас не драться за столом! – возмущенно воскликнула Цансе.
- За столом и не будем, - мрачно бросил Не утягивая Яо за собой к выходу, и бросив от себя в пустующей комнате.
Они говорили долго. То яростно, то горько.
- Ты был мне важен! Ты был мне дорог! А потом ты спустил меня с лестнице и назвал сыном шлюхи.
Минцзуе нахмурился, пожевал губами, терзая пальцами рукоять своей сабли, и так словно не говорил, а ворочал огромные камни – веско и с трудом произнес:
- Я был не прав. Во мне говорила ярость. И безумие. Я был не прав. Прости. Для меня не имело значения твое происхождение. Мне не следовало отпускать тебя в клан Цзинь.
Яо вздохнул и медленно опустился на колени на пол.
- Я сожалею о том, что сделал. И что подвел тебя. Я не заслуживаю твоего прощения. Но я надеюсь, ты примешь мои сожаления.
- Я тебя не прощу, - согласно кивнул Не
«Как будто я тебя прощу... Мы оба не способны друг друга простить…»
- Но я принимаю твои слова.
Он уходит, а Яо стоит в дверях и смотрит на то, как Циньсу говорит с Янли и Вень Цин. Он не слышит о чем, и это не важно. Он просто наблюдает за тем как двигаются ее руки, как она откидывает волосы. Скоро рассвет, и после него он возможно больше никогда ее не увидит.

Цзысюань ругается с ВейУсянем, становится причиной очередной ссоры Цсяня и Цзян Чена. «А не разрушит ли твой мир, братец…» Яо все еще наблюдает за женой, следя краем глаза и за тем, как законный брат говорит с женой, уткнувшись лицом ей в руки. «Ты дурак. Везучий дурак. Лучше твой короткий брак, чем все те годы, когда я мог смотреть, но не смел лишний раз прикоснуться.» Янли ушла, и Яо приходит к брату. С приличным предлогом: рассказать о том, что вовсе не Усянь причина его смерти. А их отец. Обо все, что знал об отце. В том числе и о его смерти, и о том, как он совершенно забыл о своем романе с матерью Циньсу, когда давал Яо жениться на ней.
- Как ты посмел поднять руку на своего родного отца?! – в голосе Цзысюаня даже не злость, а лишь потрясение. Он явно не может принять как такое возможно.
- Так же как он поднимал руку на меня.
- Он в своем праве. Он твой отец...
Яо смеется коротко и горько.
- О да, ты прав. Я пришел в клан Цзинь за отцом и братом. А получил двух господ, что считали меня прислугой. И как слуга – избавился от обоих, - он развернулся и вышел. А через несколько минут Цзысюань взрорвался речью о почтительности к отцу, которую Яо уже не слышал.
Над ним снова навис Минцзуе, бросил короткое и мрачное:
- Иди, поешь!
На что Яо только нервно кинул.

+++
Цансэ Санжень рассказывает о годах в Гусу Лань. Яо задумчиво улыбается: до рассказа она все же спросила у него:
- И все же, молодой господин, я никак не пойму, в чем вы перед всеми провинились.
- Я убил своего отца и побратима. И еще кучу людей.
Она кивнула, покачав головой.
Рассказ течетсловно река, а Яо снова смотрит на Циньсу. На этот раз она сидит так близко, что можно коснуться ее руки, но он не решается, дотронувшись пальцами до рукава, пропуская его между подушечками.
Слова о том, что скоро рассвет звучат почти погребальным колоколом. И они все-таки переплетают пальцы. Потом она уходит прощаться с подругами, а он сам подходит к Минцзуе, протягивая ему связанные руки. Бежать, в конце концов, не имеет смысла.
Он простился с Лань Сиченем, что стоит близко. Поблагодарил Цансе Санжень за ее милость к недостойному.
Но Циньсу возвращается, шепчет несколько слов Минцзуе и тот отходит позволяя им снова взяться за руки. Яо плачет, ему стыдно за эти слезы, но он никак не может остановится.
- Я люблю тебя, А-Яо, - тихо говорит она.
- И я люблю тебя, А-Су.
- Я верю, что ты и там выкрутишься.
Он вскидывает голову, смотрит почти недоверчиво и улыбается.
- Если ты этого хочешь – выкручусь. Я хотел бы в следующей жизни быть достойными тебя.
- Так выкрутись и найди меня вновь.

Наступает рассвет.

[sehmeth]

увидев, что появился отчет от Яо, я аж отказалась от идеи переставить будильник и доспать )
вот, наконец, дошла ответить )

Спасибо тебе за эту связку! Там правда роскошный потенциал для стекла, но сыграть это стекло красиво можно только на пару )
Я как-то не сомневалась, что ты круто сыграешь этого персонажа. Заранее ждала, что будет хорошо )
А на игре всю дорогу любовалась, каким получился образ канонного хитрож хм, как же супружеская почтительность хитрого лиса в условиях, когда терять уже нечего и притворяться наконец нет необходимости.
И со связкой - можно было по-разному разворачивать это все, может, потому фандом мимо и проходит, что не присматривается, за какие интересные хвосты там потянуть.
Но хотелось, чтоб не было в этой истории злобного гада и невинной жертвы.
Получилось, кажется... ) мы пытались в семейные ценности в тех условиях, которые есть, будучи теми, кто мы есть. Как могли.

Ибо: Любить друг друга, быть в законном браке, и практически не дотрагиваться...

...не показывать, как тоскливо, что та ночь с любимым была единственной, потому что надо беречь его чувства, какому мужчине легко бы дался такой недуг. И скрывать-скрывать-скрывать, что что-то в семейной жизни не так, иначе над Верховным заклинателем будет смеяться вся Поднебесная, людям только повод дай.

Сори, что я реально как-то так проникся, что много рыдал

Нашел, перед кем на эту тему извиняться )

У меня была супруга, ради которой стоит попытаться нагнуть местный ад.

Вообще, учитывая персонажа... К Жоханю в доверенные помощники пролез, к Гуаньшаню пролез... что-то мне за Яньло-вана неспокойно )

А-Су лишь бросив на него взгляд, меняется в лице и уходит. Что ж... он заслужил.

Она просто боялась. Совсем запуталась и не понимала - как быть и что говорить. Годы любви к нему забыть и перечеркнуть не выходило, только вот к кому - к "нему"?

Минцзуе в темных одеждах возвышался над ним с лицом спокойным и неотвратимым, как сама смерть.

Картина: "Ой, колебаться уже некогда. Надо резко что-то решать и что-то делать". (А как она умеет в непонятной ситуации резко что-то решать и делать - мы в каноне видим).

Отомстить за смерть Циньсу – Хуайсану.

К такому повороту ее ни жизнь, ни смерть не готовили...

«Как будто я тебя прощу... Мы оба не способны друг друга простить…»

Какая же у нас семья... хорошая. И семейные игры интересные.

смотрит на то, как Циньсу говорит с Янли и Вень Цин. Он не слышит о чем, и это не важно

Уже явно не о Гуанъяо, но о нем раньше было...
Когда можно было не держать лицо, не выбирать выражения, как с братьями - одного не ранить лишний раз, другого не разозлить - а просто цепляясь за подруг и путаясь в словах, рассказывать, что накипело. Как раз в том разговоре, под их комментарии, мол, какая же он тварь и какой это все кошмар, начало выстраиваться то, что дало такой финал.
Потому что - да, тварь; да, чудовище. Но это мое чудовище.
Которому она, к слову, клялась в верности перед Землей и Небом, Отцом... кхм. кхм... и Матерью
Да, кошмар вышел. Но кошмар, оказывается, тоже делили на двоих.

И слыша от старшего брата, что скоро рассвет, она понимает - да, она хочет снова увидеть А-Яо. И отказывается даже мысль допускать, что тот не сможет справиться.

[Эния_Луи]

sehmeth, да, эта связка была прекрасна именно тем, что Циньсу приняла его таким какой есть. Со всеми ньюнсами. И именно по этому для Яо была очень важная та последняя фраза про "ты выкручивался и выкрутишься и в аду)

что-то мне за Яньло-вана неспокойно )

отому что - да, тварь; да, чудовище. Но это мое чудовищ

Я считаю, что справится. Из кожи вон вылезет, но справится. (так прям типикал сюжет майд ин Олди