Черный ферзь не должен играть за белую пешку
и года не прошло, я наконец собрал разрозненные куски, написанные на мобильном в некое целое.
Сегодня, во время, когда солнце уже коснулось края земли, и лишь свет нашего костра не даёт тени захватить ваши лица, уместно поведать вам сказание о богах и героях. Но я расскажу вам быль, о временах не столь древних, ибо живы ещё люди ставшие свидетелями тех событий.
Как и каждая быль, она истинна в глазах смотрящего, но тот, кому судили смотреть с другой стороны, мог бы и оспорить правдивость рассказчика.
Если бы я был летописцем, я бы начал со слов: в иное время, в год, когда могучий царь Шарат-Апсу вернулся в город своих предков свершилось так... Канон потребовал бы от меня добавить пожелание счастливого царствия и долгих лет жизни повелителю Вавилона, а может быть – напротив – проклятия. Но я упущу эти слова.
...Свершилось так, что после долгих лет пути перед лицами сестер богинь, передал по воле царя и черни жрец Магур свой посох Верховного юному жрецу Шульпа'Э. Повелитель же Шарат-Апсу сочетался браком с прекрасной Гештинанной.
Так должно быть напишут в летописях, хотя, пожалуй, упомянут так же о прибытии царицы Астарты. О тех же, о ком я хочу вам поведать, летописец умолчит, а если и скажет, то вскользь, ненароком поставив печать изменников и беглецов. И может пожелает, что бы длань богов покарала их.
В те годы Вавилон был могуч и прекрасен. Дрожала земля под ногами его воинов, из уст в уста передавались сказания о мудрости его царей, красоте его дев и его величии.
Я был там и скажу, что тот, кто хоть раз видел Вавилон никогда не забудет его.
Существа удивительные и могучие жили там бок-о-бок с людьми, принимали их подношения и назывались богами.
Ложь была в их словах, и первая несла в себе предвестие горечи последней.
Множество богов было у вавилонян, но три храма выделялись среди прочих. Самым древним был храм сестер-богинь. Жрицы его славились умением исцелять, и ничего подобного их танцу свет не видел. Главным жрецом храма и верховым Вавилона был в те времена Магур. Телом юноша, сердцем старик.
Другой храм возвышался над иными постройками, словно летя в вышине. Был он наполнен светом. Чтили в этом святилище царя богов Мардука. Главный жрец его Нинмах был воином с железной волей и горящим сердцем. Среди прочих выделялся и юноша маг Итурмер, способный вызвать дождь и зажечь огонь прикосновением.
В третьем храме служили существу не имеющему своего лица и образа, пустому внутри и в привычках своих омерзительному, но считавшемуся прекраснейшей из богинь. Там в священном сумраке, в душном аромате курений, похоти и крови, она высасывала жизненные силы из своего жреца Нанше. Там же она решила забрать себе в жрицы могучего мага, в то время ещё дитя – Шальту.
Были в Вавилоне и другие храмы и другие боги, и жрецы и жрицы. Стоят особой истории видевший будущее жрец Нинкаси и толкователь его слов.
Стоит своего сказания каждый из них. Но я расскажу вам о Шальту и Итурмере, что одним солнечным днем покинули Вавилон. Ветер замел их следы. И только длинные свитки папируса, порой приносили жрицам Арали и Нети вести о них.
Сложно сказать с чего началась эта история. С того ли как богиня Иштар забрала дитя Шальту у ее родителей, и обрекла её на детство в своём храме. Или начала обучать колдовству. С того ли как Итурмер добился, будучи еще совсем юным, места в храме Мардука, и его дар привлёк внимание бога.
Может быть с того, как они делились друг с другом тайнами своего дара и учились пользоваться им.
Для меня же, все началось в тот момент, когда двое существ, исполненных светом прибыли в Вавилон послами из Египта. И, возможно, их прихода не заметили бы в тени царицы Астарты и её дракона, но творились в те дни в Египте удивительные вещи.
Отрекся Фараон Эхнатон от тех, кого считали богами и принял иного, коего называл единственным, существующим. Атона.
Никого подобного этим гостям не видели доселе в столице те, кто мог видеть за человеческими телами суть вещей. Совсем не похожи они были на чудовищ, что по слухам пролили реки крови в Египте.
Случилось так, что в те дни был в Вавилоне суд над царицей Астартой, обвинявшийся в том, что вручила она царю вавилонскому Шарат-Апсу дар вредный – фонтан, что только казался им, на самом деле же был лишь образом без сути.
Обвинение было праведным, но суд лишь спектаклем ибо построен был на лжи, придуманной государем, поддержанной богом Ададом и молодым жрецом его Шульпа'Э. Вышло так, что лгать они принудили и Нети – целительницу храма сестер богинь.
Испуганная и непонимающая, она открыла этот секрет своим друзьям Шальту и Итурмеру.
Как и его дар вспыльчив был жрец Мардука, но удалось подругам отговорить его от открытия правды, ради Нети.
Знали они уже от сестер-богинь Бау и Нинсун, что Астарта подобна им. И сомнение знания эти зародили в сердце Итурмера.
И решил он, что бы не думать о своих богах, узнать о новом египетском Боге. Сестры богини не сочли египтян угрозой.
Шальту же случайно заговорила с одним из них, и когда Итурмер присоединился к разговору, то сел у ее ног.
Разговор тот был длинным и открыл молодым жрецам глаза на многое, что лежало на виду, не доступно было их взору.
Вовсе не из звёзд возникли молодые боги, но стали порождением старых – падших первенцев Атона.
– Что же заставило их пойти против своих создателей?
– Что началось с бунта - бунтом и закончилось.
Не в божественные чертоги уходили служители молодых после смерти, но в когти падших.
Атон создал землю для людей, но творение его было искажено, и старшие дети его всеми силами стремились исправить творение.
– Жаль вы не видите, как вы прекрасны.
– След существа, что вы зовете Иштар ни что иное, как грязь. Я не хочу обидеть тебя, Шальту.
О, она это знала. Но побег от собственной богини казался ей немыслимым, невозможным.
– Но ты можешь, вы даже не представляете сколь намного вы люди способны, – убеждал её сын Атона, и свет наполнявший его существо лучше всего доказывал правоту его слов.
О многом они говорили.
И Шальту, никогда не желавшая быть жрицей Иштар, терзалась сомнениями.
Мысли же Итурмера, выбравшего Мардука собственной волей, занимали величие и красота замысла Атона. Пусть росчерк знака его бога на нем стал слабее, Итурмер хотел говорить с Мардуком об Атоне. Услышать его слова о самом великом из зодчих, сотворившем вселенную.
Египет манил его тайной, неведомым и новым. И Вавилон, что до этого был целым миром для молодого жреца, вдруг сузился до маленькой точки в безграничности мироздания. Он бы без сомнения отправился в путь, нашёл бы повод, что устроил бы Нинмаха и других.
Но теперь, когда он знал, что перед глазами детей Атона – Иштар, знал точно, что Шальту хочет покинуть её храм, и как жестоко её богиня карает отступников, то не мог покинуть девушку, о которой заботился как о своей сестре.
- Нанше ищет меня, чтобы провести ритуал, но я не хочу так больше, Итурмер, что мне делать?
"Пойдём со мной в Египет, " - промолчал он, на словах предлагая иные способы выхода.
По просьбе царского инженера, они провели ритуал, пытаясь вложить заклятие в сосуд, и случившийся взрыв на время решил их зрения, разметав по углам храмовой комнаты.
Наощупь Шальту нашла раненного Итурмера по голосу.
Он ничего не видел, и в окружающем мраке исчезла даже боль, осталась только её ладонь и её голос.
– Шальту, поедем со мной в Египет, они смогут тебя защитить.
"Я не смогу, я умру ради тебя без лишних слов, но этим я тебя не спасу. Лишь погублю нас обоих. Но они смогут тебя защитить".
Ты говоришь, я ругался на инженера – да верю, я вполне это мог – но все что я помню, темноту, боль, твою ладонь и тихий смех на мои слова.
- Я не могу.
Решение крепло в нем с каждым мгновением. Лишь бы она решилась.
Мардук всегда – и уже два раза за тот день – говорил, что люди не должны полагаться во всем на божественную волю.
Раны Итурмера были исцелены Нети, зрение вернулось к нему само.
Близился час выбора верховного жреца. И оба – Магур и Нинмах – казались Итурмеру достойными. Друзья же его ратовали за Магура.
Речь Нинмаха была о порядке и суде, Магур рассказал историю о дереве, что отказалось от корней и погибло. В них обоих хватало веры старым традициям.
Народ кричал имя Шульпа'Э, и для молодых жрецов это не стало неожиданностью. Жрец Адада не ушёл с другими жрецами, когда богини и Магур до суда выразили свое неудовольствие не уважением царя к божественным сестрам и жрецам. То что царь захочет видеть верховным того, кто не будет ему противоречить никого не удивило.
Речь Шульпа'Э была о том, что вся жизнь человека – это бой.
И когда царь вручил ему посох, Нети решилась и обвинила его во лжи, что остальные жрецы решительно поддержали.
Им возразили царь и Адад: солгал новый верховный жрец и заставил лгать Нети по их обоюдному приказу.
Не прибавило это послушание царю уважения в глазах жрецов Шульпа'Э. Отказались Магур и Нинмах стать наставниками лгуна.
Итурмер вызвал на себя гнев Адада, и лишь ради уважения к Мардуку не тронул дерзкого бог войны. Но подтвердил ему, что боги их лгут, и ничем не лучше людей.
Когда все расходились, разом сгорбился и словно постарел Магур.
Поддерживаемый прошлым соперником своим Нинмахом вышел он за врата Вавилона, и там уйдя из-под власти сестер умер под гнетом прожитых лет.
Свидетелями того были Нинмах и верховный судья Вавилона. Истинно свидетельство их.
Итурмер испросил у Нинмаха отпустить его в Египет, и тот отпустил, сам же заперся в храме молясь о каре для царя.
Итурмер сам обратился к Мардуку, рассказывая ему о своем решении, но Мардук её пришёл к нему, и не дал своего знака.
Щелчком пальцев я зажигаю свечу. Бездумно. Легко. Быстро. Когда-то это казалось достижением ребёнку, стоящему перед царем богов.
Должен ли я ощущать горечь и разочарование узнав правду. Быть может. Может и не быть.
«Ты учил меня решать и выбирать по совести. Я выбрал. Не тебя.»
Когда сидел у ног Шальту и слышал голоса существ сотканных из света... Когда вдруг понял, что твой след в моей ауре для них не благословения, но тавро хозяина на рабе.
Нет, я знаю, ты так никогда не считал. Ты не Иштар. И я выбрал свой храм сам. Как сейчас выбираю другого Бога.
Уведомил он нового верховного жреца о своем решении, и его причинах, Шульпа'Э же попытался убедить упрямца, что ложь его была во благо. Лишь бы убедить людей не пить из фонтана
Возражение, что проще было бы запретить пить волей богинь, отмел Шульпа, указав, что запретный плод сладок.
Возразил ему Итурмер : разве могут люди так пренебречь словами богинь, но осекся - ведь теперь он знал, что боги лгут, и требуют лжи от своих жрецов, а Шульпа'Э знал это гораздо раньше.
Разговор их был прерван свадебной церемонией царя. И не суждено ему было возобновиться, что бы недавние друзья поняли и приняли выбор друг друга. Ибо много дел у нового верховного жреца, мысли же Итурмера занимала одна Шальту. И скорое прибытие Иштар.
Он обратился к послу Кнефу, признав, что согласен ехать в Египет, но просит защиты для Шальту.
– Лишь она сама может спасти себя, решившись.
Иштар пришла, полив царский брак кровью. И скорбел об этой крови Нанше, вложив ладони в руки сына Атона.
"Мне часто видится во сне, как тащит Иштар его за волосы за собой, и Диктис до последнего держит его руку в своей. "
Пока Шарат-Апсу предавался любви под сенью храма Иштар, пока Иштар стремилась уничтожить тех, кто осмелился ей возразить, сестры Бау и Нинсун в своём храме поминали Магура с теми, кому хотелось почтить его.
Метушийся огонёк свечи, бросал отблески на лица тех, кому было что сказать. И многие чувствовали, вместе с окончанием бессмертием Магура, и сам Вавилон перестал видится им вечным.
Когда Итурмер и Шальту покинули храм сестер, они услышали грохот - то закончился бой между детьми Атона и порождением падших.
Изломанные, окровавленные тела Кнефа и Диктиса упали к их ногам. И жрецы склонились над ними, готовые вступиться за них и погибнуть в бою изначально не равном.
Им не пришлось: сестры вступились за послов по праву гостеприимных хозяев.
Раны детей Атона стремительно заживали, вставали на место сломанные кости. То видели все вокруг.
Маги же взирали на их незапятнанный свет.
Позже, Шальту, послы и сестры ушли говорить. Итурмер ожидал под дверью, чувствуя лишь усталость.
Тогда он ещё не знал, что следующим днем и он и Шальту покинут Вавилон.
И видевший – я свидетельствую о том, что все сказанное мною права. И истинно свидетельство мое.
История окончена, и те, кто слушал меня расходяться. Лишь один - давно знакомый мне купец подходит, что бы молча с поклоном передать письмо.
Я давно ждал этих известий.
Я прикрываю глаза и вижу, как стелиться по воздуху лиловая ткань, продолжением Рук Арали, как хмуриться Нети
Я Итурмер, пока силы не покинут меня, пока есть кому меня слушать, я буду идти и говорить людям об Атоне. Я никогда не умел останавливаться и молчать.
И мне ещё самому надо пройти долгий путь: достичь совершенства вкладываемого Антоном в каждого человека не так уж и просто.
Но сдаваться и опускать руки я тоже не умею.
Итого:
Отчет Итурмера
читать дальше
Каждый выбирает по себе
слово для любви и для молитвы.
(с) Юрий Левитанский
слово для любви и для молитвы.
(с) Юрий Левитанский
Сегодня, во время, когда солнце уже коснулось края земли, и лишь свет нашего костра не даёт тени захватить ваши лица, уместно поведать вам сказание о богах и героях. Но я расскажу вам быль, о временах не столь древних, ибо живы ещё люди ставшие свидетелями тех событий.
Как и каждая быль, она истинна в глазах смотрящего, но тот, кому судили смотреть с другой стороны, мог бы и оспорить правдивость рассказчика.
Если бы я был летописцем, я бы начал со слов: в иное время, в год, когда могучий царь Шарат-Апсу вернулся в город своих предков свершилось так... Канон потребовал бы от меня добавить пожелание счастливого царствия и долгих лет жизни повелителю Вавилона, а может быть – напротив – проклятия. Но я упущу эти слова.
...Свершилось так, что после долгих лет пути перед лицами сестер богинь, передал по воле царя и черни жрец Магур свой посох Верховного юному жрецу Шульпа'Э. Повелитель же Шарат-Апсу сочетался браком с прекрасной Гештинанной.
Так должно быть напишут в летописях, хотя, пожалуй, упомянут так же о прибытии царицы Астарты. О тех же, о ком я хочу вам поведать, летописец умолчит, а если и скажет, то вскользь, ненароком поставив печать изменников и беглецов. И может пожелает, что бы длань богов покарала их.
В те годы Вавилон был могуч и прекрасен. Дрожала земля под ногами его воинов, из уст в уста передавались сказания о мудрости его царей, красоте его дев и его величии.
Я был там и скажу, что тот, кто хоть раз видел Вавилон никогда не забудет его.
Существа удивительные и могучие жили там бок-о-бок с людьми, принимали их подношения и назывались богами.
Ложь была в их словах, и первая несла в себе предвестие горечи последней.
Множество богов было у вавилонян, но три храма выделялись среди прочих. Самым древним был храм сестер-богинь. Жрицы его славились умением исцелять, и ничего подобного их танцу свет не видел. Главным жрецом храма и верховым Вавилона был в те времена Магур. Телом юноша, сердцем старик.
Другой храм возвышался над иными постройками, словно летя в вышине. Был он наполнен светом. Чтили в этом святилище царя богов Мардука. Главный жрец его Нинмах был воином с железной волей и горящим сердцем. Среди прочих выделялся и юноша маг Итурмер, способный вызвать дождь и зажечь огонь прикосновением.
В третьем храме служили существу не имеющему своего лица и образа, пустому внутри и в привычках своих омерзительному, но считавшемуся прекраснейшей из богинь. Там в священном сумраке, в душном аромате курений, похоти и крови, она высасывала жизненные силы из своего жреца Нанше. Там же она решила забрать себе в жрицы могучего мага, в то время ещё дитя – Шальту.
Были в Вавилоне и другие храмы и другие боги, и жрецы и жрицы. Стоят особой истории видевший будущее жрец Нинкаси и толкователь его слов.
Стоит своего сказания каждый из них. Но я расскажу вам о Шальту и Итурмере, что одним солнечным днем покинули Вавилон. Ветер замел их следы. И только длинные свитки папируса, порой приносили жрицам Арали и Нети вести о них.
Сложно сказать с чего началась эта история. С того ли как богиня Иштар забрала дитя Шальту у ее родителей, и обрекла её на детство в своём храме. Или начала обучать колдовству. С того ли как Итурмер добился, будучи еще совсем юным, места в храме Мардука, и его дар привлёк внимание бога.
Может быть с того, как они делились друг с другом тайнами своего дара и учились пользоваться им.
Для меня же, все началось в тот момент, когда двое существ, исполненных светом прибыли в Вавилон послами из Египта. И, возможно, их прихода не заметили бы в тени царицы Астарты и её дракона, но творились в те дни в Египте удивительные вещи.
Отрекся Фараон Эхнатон от тех, кого считали богами и принял иного, коего называл единственным, существующим. Атона.
Никого подобного этим гостям не видели доселе в столице те, кто мог видеть за человеческими телами суть вещей. Совсем не похожи они были на чудовищ, что по слухам пролили реки крови в Египте.
Случилось так, что в те дни был в Вавилоне суд над царицей Астартой, обвинявшийся в том, что вручила она царю вавилонскому Шарат-Апсу дар вредный – фонтан, что только казался им, на самом деле же был лишь образом без сути.
Обвинение было праведным, но суд лишь спектаклем ибо построен был на лжи, придуманной государем, поддержанной богом Ададом и молодым жрецом его Шульпа'Э. Вышло так, что лгать они принудили и Нети – целительницу храма сестер богинь.
Испуганная и непонимающая, она открыла этот секрет своим друзьям Шальту и Итурмеру.
Как и его дар вспыльчив был жрец Мардука, но удалось подругам отговорить его от открытия правды, ради Нети.
Знали они уже от сестер-богинь Бау и Нинсун, что Астарта подобна им. И сомнение знания эти зародили в сердце Итурмера.
И решил он, что бы не думать о своих богах, узнать о новом египетском Боге. Сестры богини не сочли египтян угрозой.
Шальту же случайно заговорила с одним из них, и когда Итурмер присоединился к разговору, то сел у ее ног.
Разговор тот был длинным и открыл молодым жрецам глаза на многое, что лежало на виду, не доступно было их взору.
Вовсе не из звёзд возникли молодые боги, но стали порождением старых – падших первенцев Атона.
– Что же заставило их пойти против своих создателей?
– Что началось с бунта - бунтом и закончилось.
Не в божественные чертоги уходили служители молодых после смерти, но в когти падших.
Атон создал землю для людей, но творение его было искажено, и старшие дети его всеми силами стремились исправить творение.
– Жаль вы не видите, как вы прекрасны.
– След существа, что вы зовете Иштар ни что иное, как грязь. Я не хочу обидеть тебя, Шальту.
О, она это знала. Но побег от собственной богини казался ей немыслимым, невозможным.
– Но ты можешь, вы даже не представляете сколь намного вы люди способны, – убеждал её сын Атона, и свет наполнявший его существо лучше всего доказывал правоту его слов.
О многом они говорили.
И Шальту, никогда не желавшая быть жрицей Иштар, терзалась сомнениями.
Мысли же Итурмера, выбравшего Мардука собственной волей, занимали величие и красота замысла Атона. Пусть росчерк знака его бога на нем стал слабее, Итурмер хотел говорить с Мардуком об Атоне. Услышать его слова о самом великом из зодчих, сотворившем вселенную.
Египет манил его тайной, неведомым и новым. И Вавилон, что до этого был целым миром для молодого жреца, вдруг сузился до маленькой точки в безграничности мироздания. Он бы без сомнения отправился в путь, нашёл бы повод, что устроил бы Нинмаха и других.
Но теперь, когда он знал, что перед глазами детей Атона – Иштар, знал точно, что Шальту хочет покинуть её храм, и как жестоко её богиня карает отступников, то не мог покинуть девушку, о которой заботился как о своей сестре.
- Нанше ищет меня, чтобы провести ритуал, но я не хочу так больше, Итурмер, что мне делать?
"Пойдём со мной в Египет, " - промолчал он, на словах предлагая иные способы выхода.
По просьбе царского инженера, они провели ритуал, пытаясь вложить заклятие в сосуд, и случившийся взрыв на время решил их зрения, разметав по углам храмовой комнаты.
Наощупь Шальту нашла раненного Итурмера по голосу.
Он ничего не видел, и в окружающем мраке исчезла даже боль, осталась только её ладонь и её голос.
– Шальту, поедем со мной в Египет, они смогут тебя защитить.
"Я не смогу, я умру ради тебя без лишних слов, но этим я тебя не спасу. Лишь погублю нас обоих. Но они смогут тебя защитить".
Ты говоришь, я ругался на инженера – да верю, я вполне это мог – но все что я помню, темноту, боль, твою ладонь и тихий смех на мои слова.
- Я не могу.
Решение крепло в нем с каждым мгновением. Лишь бы она решилась.
Мардук всегда – и уже два раза за тот день – говорил, что люди не должны полагаться во всем на божественную волю.
Раны Итурмера были исцелены Нети, зрение вернулось к нему само.
Близился час выбора верховного жреца. И оба – Магур и Нинмах – казались Итурмеру достойными. Друзья же его ратовали за Магура.
Речь Нинмаха была о порядке и суде, Магур рассказал историю о дереве, что отказалось от корней и погибло. В них обоих хватало веры старым традициям.
Народ кричал имя Шульпа'Э, и для молодых жрецов это не стало неожиданностью. Жрец Адада не ушёл с другими жрецами, когда богини и Магур до суда выразили свое неудовольствие не уважением царя к божественным сестрам и жрецам. То что царь захочет видеть верховным того, кто не будет ему противоречить никого не удивило.
Речь Шульпа'Э была о том, что вся жизнь человека – это бой.
И когда царь вручил ему посох, Нети решилась и обвинила его во лжи, что остальные жрецы решительно поддержали.
Им возразили царь и Адад: солгал новый верховный жрец и заставил лгать Нети по их обоюдному приказу.
Не прибавило это послушание царю уважения в глазах жрецов Шульпа'Э. Отказались Магур и Нинмах стать наставниками лгуна.
Итурмер вызвал на себя гнев Адада, и лишь ради уважения к Мардуку не тронул дерзкого бог войны. Но подтвердил ему, что боги их лгут, и ничем не лучше людей.
Когда все расходились, разом сгорбился и словно постарел Магур.
Поддерживаемый прошлым соперником своим Нинмахом вышел он за врата Вавилона, и там уйдя из-под власти сестер умер под гнетом прожитых лет.
Свидетелями того были Нинмах и верховный судья Вавилона. Истинно свидетельство их.
Итурмер испросил у Нинмаха отпустить его в Египет, и тот отпустил, сам же заперся в храме молясь о каре для царя.
Итурмер сам обратился к Мардуку, рассказывая ему о своем решении, но Мардук её пришёл к нему, и не дал своего знака.
Щелчком пальцев я зажигаю свечу. Бездумно. Легко. Быстро. Когда-то это казалось достижением ребёнку, стоящему перед царем богов.
Должен ли я ощущать горечь и разочарование узнав правду. Быть может. Может и не быть.
«Ты учил меня решать и выбирать по совести. Я выбрал. Не тебя.»
Когда сидел у ног Шальту и слышал голоса существ сотканных из света... Когда вдруг понял, что твой след в моей ауре для них не благословения, но тавро хозяина на рабе.
Нет, я знаю, ты так никогда не считал. Ты не Иштар. И я выбрал свой храм сам. Как сейчас выбираю другого Бога.
Уведомил он нового верховного жреца о своем решении, и его причинах, Шульпа'Э же попытался убедить упрямца, что ложь его была во благо. Лишь бы убедить людей не пить из фонтана
Возражение, что проще было бы запретить пить волей богинь, отмел Шульпа, указав, что запретный плод сладок.
Возразил ему Итурмер : разве могут люди так пренебречь словами богинь, но осекся - ведь теперь он знал, что боги лгут, и требуют лжи от своих жрецов, а Шульпа'Э знал это гораздо раньше.
Разговор их был прерван свадебной церемонией царя. И не суждено ему было возобновиться, что бы недавние друзья поняли и приняли выбор друг друга. Ибо много дел у нового верховного жреца, мысли же Итурмера занимала одна Шальту. И скорое прибытие Иштар.
Он обратился к послу Кнефу, признав, что согласен ехать в Египет, но просит защиты для Шальту.
– Лишь она сама может спасти себя, решившись.
Иштар пришла, полив царский брак кровью. И скорбел об этой крови Нанше, вложив ладони в руки сына Атона.
"Мне часто видится во сне, как тащит Иштар его за волосы за собой, и Диктис до последнего держит его руку в своей. "
Пока Шарат-Апсу предавался любви под сенью храма Иштар, пока Иштар стремилась уничтожить тех, кто осмелился ей возразить, сестры Бау и Нинсун в своём храме поминали Магура с теми, кому хотелось почтить его.
Метушийся огонёк свечи, бросал отблески на лица тех, кому было что сказать. И многие чувствовали, вместе с окончанием бессмертием Магура, и сам Вавилон перестал видится им вечным.
Когда Итурмер и Шальту покинули храм сестер, они услышали грохот - то закончился бой между детьми Атона и порождением падших.
Изломанные, окровавленные тела Кнефа и Диктиса упали к их ногам. И жрецы склонились над ними, готовые вступиться за них и погибнуть в бою изначально не равном.
Им не пришлось: сестры вступились за послов по праву гостеприимных хозяев.
Раны детей Атона стремительно заживали, вставали на место сломанные кости. То видели все вокруг.
Маги же взирали на их незапятнанный свет.
Позже, Шальту, послы и сестры ушли говорить. Итурмер ожидал под дверью, чувствуя лишь усталость.
Тогда он ещё не знал, что следующим днем и он и Шальту покинут Вавилон.
И видевший – я свидетельствую о том, что все сказанное мною права. И истинно свидетельство мое.
История окончена, и те, кто слушал меня расходяться. Лишь один - давно знакомый мне купец подходит, что бы молча с поклоном передать письмо.
Я давно ждал этих известий.
Я прикрываю глаза и вижу, как стелиться по воздуху лиловая ткань, продолжением Рук Арали, как хмуриться Нети
Я Итурмер, пока силы не покинут меня, пока есть кому меня слушать, я буду идти и говорить людям об Атоне. Я никогда не умел останавливаться и молчать.
И мне ещё самому надо пройти долгий путь: достичь совершенства вкладываемого Антоном в каждого человека не так уж и просто.
Но сдаваться и опускать руки я тоже не умею.
-
-
01.09.2016 в 09:42Спасибо за игру!
Леон (Гирра)
-
-
01.09.2016 в 16:17и тебе спасибо) *я уже не помню писал ли я - но какой же у тебя потрясный отчет*